Всероссийский музей А. С. Пушкина | «…родня по вдохновенью…». А. С. Пушкин и Н. М. Языков
Главная » Музей ONLINE » Статьи

«…родня по вдохновенью…». А. С. Пушкин и Н. М. Языков


Н. В. Блинова, заведующая сектором методической работы Всероссийского музея А. С. Пушкина

П.А. Шиллинговский. Н.М. Языков. 1933

По словам П.А. Плетнева, Пушкин «выше всего ставил в человеке качество благоволения ко всем». Современники отмечали его доброе отношение к начинающим поэтам. Пушкин приветствовал молодые таланты, старался им помочь, поддержать. С радостью «он, уже признанный первый поэт, встречал успехи этих своих младших современников».

Одним из таких младших поэтов был Н.М. Языков. Он родился в Симбирске в 1803 году. Учился в Петербурге сначала в Горном кадетском корпусе, а затем в Институте инженеров путей сообщения. Курса в этих учебных заведениях не окончил и в 1822 году отправился в Дерпт, где поступил в университет на философский факультет.

В это же время Языков начал печатать свои произведения в литературных журналах. За короткое время он приобрел известность, «все были поражены оригинальною формою и оригинальным содержанием … звучностью, яркостью, блеском и энергиею его стиха», — писал В.Г. Белинский.

Читатели с восторгом встречали каждое новое его произведение, предсказывая таланту блестящее будущее. A.И. Тургенев в письме к князю Вяземскому сообщал: «О молодом Языкове пишут чудеса из Дерпта: другой Пушкин!».

В 1823 году в журнале Вольного общества любителей российской словесности «Соревнователь просвещения и благотворения» был опубликован сонет Антона Дельвига посвященный Языкову:

Младой певец, дорогою прекрасной
Тебе идти к парнасским высотам,
Тебе венок (поверь моим словам)
Плетет Амур с Каменой сладкогласной…

(1823 г.)

Прочитав сонет, Пушкин написал Дельвигу из Одессы: «На днях попались мне твои прелестные сонеты - прочел их с жадностью, восхищением … Разделяю твои надежды на Языкова…». А.Ф. Воейков спешит в письме рассказать Н.М. Языкову: «На сей неделе молодой Лев Пушкин получил письмо от славного своего брата …Наш Байрон восхищается вашими стихами и пророчествует вам мирты, розы, лилии и вечнозеленые лавры».

Поступив в университет, Языков с горячностью принялся за учебу. В первую половину своего студенчества аккуратно ходил на лекции, изучал древние и новые языки, следил за новинками русской и западно-европейской науки и литературы.

П. Ф. Соколов. Портрет А. С. Пушкина. 1836

Студенческая жизнь в Дерпте в то время была веселой и разгульной. «Студенческие» песни Языкова, воспевающие свободомыслие, «студентов шумные пиры», вольнолюбие, молодое раздолье — сделали поэта знаменитым и желанным гостем пирушек. Один из его сокурсников, А.Н. Татаринов, вспоминал, что Языков «страдал от своей поэтической беспечности, бесхарактерности и детского простодушия… многие из его товарищей вовсе не были достойны его короткого знакомства, часто надоедали ему, но он никого не мог оттолкнуть, со всеми пировал и братался».

«Единственным смыслом и главнейшей целью своего существования» Языков всегда считал поэзию. В Дерпте, помимо «студенческих» песен, облагораживавших пирушки, он писал элегии, дружеские послания, «исторические» стихотворения. Его произведения публиковали журналы «Новости литературы», «Соревнователь просвещения и благодарения», «Благонамеренный».

Однажды, одни из приятелей сказал ему, что «писать стихи бесполезно» и посоветовал «их бросить». Языков ответил со всей присущей ему горячностью: «Вздор! Я скорее брошу в жизни всё, что можно бросить, чем стихи. Хороши ли, худы ли они — только я счастлив, когда пишу их, пишу много — следственно, часто бываю счастлив, а этого и довольно для меня».

В письмах к родственникам и друзьям он спрашивает о новых книгах и журнальных публикациях. С нетерпением ждет выхода из печати заявленных произведений литературных собратьев. С родственниками делится мнением о прочитанных книгах, просит прислать поэмы Пушкина «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Братья-разбойники». В это время отношение Языкова к творчеству Пушкина настороженное, а отзывы резкие и порой несправедливые.

Был разочарован, прочитав в списке «Бахчисарайский фонтан»: «…эта поэма едва ли не худшая из всех его прежних; есть несколько стихов прекрасных, но вообще они как-то вялы, невыразительны и даже не так гладки, как в прочих его стихотворениях. Что-то каков будет его роман в стихах Евгений Онегин?».

«Самое задушевное произведение» Пушкина вышло из печати в феврале 1825 года. Языков спешил поделиться с братом своими впечатлениями от прочитанного: «Онегин мне очень, очень не понравился: думаю, что это самое худое из произведений Пушкина. Мысли ни на чем не основанные, вовсе пустые, и софизмы минувшего столетия очень видны в Онегине там, где поэт говорит от себя; тоже и в предисловии».

В августе 1824 года Пушкин был выслан из Одессы в деревню матери Михайловское, что на Псковщине. Рядом по соседству расположено имение Тригорское, где жила большая семья Осиповых-Вульф. Пушкин в этом доме нашел «всю заботливость дружбы и все развлечения, всю приятность общества». Хозяйкой имения была свойственница Пушкиных П.А. Осипова. Ее старший сын от первого брака Алексей Вульф учился в Дерптском университете в то же время, что и его друг Николай Языков. Об этом Пушкин знал и надеялся через А. Вульфа познакомиться с молодым поэтом.

Хозяйка дома, Прасковья Александровна, рада была видеть в Тригорском товарища и друга своего сына: «Хотя я и не имею чести знать Языкова, но от моего имени пригласи его, чтобы он оживил Тригорское своим присутствием». Анна Вульф просит брата: «Употреби всё старание уговорить его, чтобы он зимой сюда приехал с тобой. Пушкин этого очень желает».

В письмах Алексею Вульфу Пушкин просил «уговорить Языкова» приехать. Поэт заманивает не только прозаическими приглашениями, но и призывает на помощь поэзию:

Здравствуй, Вульф, приятель мой!
Приезжай сюда зимой,
Да Языкова поэта
Затащи ко мне с собой
Погулять верхом порой,
Пострелять из пистолета.
Лайон, мой курчавый брат
(Не Михайловской приказчик),
Привезет нам, право, клад...
Что? - бутылок полный ящик.
Запируем уж, молчи!
Чудо - жизнь анахорета!
В Троегорском до ночи,
А в Михайловском до света:
Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же - то смертельно пьяны
То мертвецки влюблены.

(1824 г.)

Отправил письмо и самому Языкову:

Клянусь Овидиевой тенью:
Языков, близок я тебе.
Давно б на Дерптскую дорогу
Я вышел утренней порой
И к благосклонному порогу
Понес тяжелый посох мой,
И возвратился б оживленный
Картиной беззаботных дней,
Беседой вольно-вдохновенной
И звучной лирою твоей.
Но злобно мной играет счастье:
Давно без крова я ношусь,
Куда подует самовластье:
Уснув, не знаю, где проснусь. –
Всегда гоним, теперь в изгнаньи
Влачу закованные дни.
Услышь, поэт, мое призванье,
Моих надежд не обмани.
В деревне, где Петра питомец,
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой Арап,
Где, позабыв Елисаветы
И двор и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей,
Я жду тебя…

(1824 г.)

Языков осторожно отнесся к идее путешествия на Псковщину, о чем сообщает в письме к брату: «Пушкин живет теперь верст за 200 отсюда, за Псковом: он меня зовет к себе — не знаю, что отвечать на это: Ведь с ними вязаться

Лишь грех, суета.

Впрочем, впрочем...теперь я никак не могу ехать к нему; что будет далее, теперь не могу знать – так и далее». Была и прозаическая причина отложить поездку, Языков признавался в одном из писем: «Я жду денег, чтоб отправиться к Пушкину…».

В феврале Языков решился ответить на сентябрьское приглашение Пушкина посланием:

Не вовсе чуя бога света
В моей неполной голове,
Не веря ветреной молве,
Я благосклонного привета -
Клянусь парнасским божеством,
Клянуся юности дарами:
Наукой, честью и вином
И вдохновенными стихами -
В тиши безвестности не ждал
От сына музы своенравной,
Равно - торжественной и славной
И высшей рока и похвал.

(1825 г.)

В. П. Лангер. Портрет А. А. Дельвига. 1830

Возможно, нерешительность Языкова объясняется его характером, по словам Алексея Вульфа: «Языков был не из тех, которые податливы на знакомства; его всегда надо было неволею привести и познакомить даже с такими людьми, с которыми он давно желал познакомиться, до того застенчив и скромен был человек, являвшийся по стихам своим господином, совершенно иного характера».

В мае 1826 года Пушкин вновь пишет Вульфу: «Не правда ли, что вы привезете к нам и вдохновенного? Скажите ему, что этого я требую от него именем славы и чести России … привезите же Языкова и с его стихами». Только в июне 1826 года Языков решился преодолеть 200 верст, чтобы увидеть Тригорское и «приют свободного поэта». Его поселили во флигеле, где была баня, а в другой половине — светелка.

Первое время по приезде в деревню Языков был застенчив и угрюм. Но со временем «оживился и по целым часам декламировал оживленные, дышащие силой и поэзией стихотворения. Пушкин с наслаждением, безмолвно внимал юному певцу свободы, вина и граций». Время в Тригорском и Михайловском прошло весело: гуляли в саду, стреляли из пистолета, купались, ездили верхом, вспоминали общих друзей, говорили о литературе.

Языков бывал в Михайловском, где его радушно принимала и угощала Арина Родионовна.

Как сладостно твое святое хлебосольство
Нам баловало вкус и жажды своевольство;
С каким радушием -- красою древних лет –
Ты набирала нам затейливый обед!
Сама и водку нам, и брашна подавала,
И соты, и плоды, и вина уставляла
На милой тесноте старинного стола!
Ты занимала нас -- добра и весела –
Про стародавних бар пленительным рассказом
Мы удивлялися почтенным их проказам,
Мы верили тебе -- и смех не прерывал
Твоих бесхитростных суждений и похвал;
Свободно говорил язык словоохотный,
И легкие часы летели беззаботно!

(1827 г.)

В Тригорском Алина Осипова восхищала игрой на фортепьяно, Евпраксия после обеда варила для них жженку. Алексей Вульф позже рассказывал М.И. Семевскому: «Сестра моя Euphrosine, бывало, заваривает всем нам после обеда жженку … и вот мы … сидим, беседуем да распиваем пунш. И что за речи несмолкаемые, что за звонкий смех, что за дивные стихи то того, то другого поэта сопровождали нашу дружескую пирушку!»

Что восхитительнее, краше
Свободных, дружеских бесед,
Когда за пенистою чашей
С поэтом говорит поэт?...

(1826 г.)

«Языкова Пушкин очень любил, как поэта, и был в восхищении от его знакомства». В Михайловском Пушкин продолжал работать над романом «Евгений Онегин» и в IV главе упомянул Николая Языкова:

Так ты, Языков вдохновенный,
В порывах сердца своего,
Поёшь, бог ведает, кого,
И свод элегий драгоценный
Представит некогда тебе
Всю повесть о твоей судьбе.

(IV гл., XXXI)

Языков одаренный «самым добрым и привязчивым сердцем», «сходился с людьми туго, но, раз полюбив кого-нибудь, навсегда оставался верен». Дерптский студент в дальнейшем с радостью вспоминал «золотую пору своей жизни», в письмах передавал поклоны тригорским друзьям, посвящал им стихотворения. К Алексею Вульфу обращены 11 посланий, к его матушке Прасковье Александровне — 4. Уезжая из Тригорского, Языков дал обещание написать послание Евпраксии Вульф. Часто вспоминал об этом и выполнил обещанное в 1845 году:

Я помню вас! Вы неизменно
Блестите в памяти моей —
Звезда тех милых, светлых дней,
Когда гуляка вдохновенный,
И полный свежих чувств и сил,
Я в мир прохлады деревенской,
Весь свой разгул души студентской
В ваш дом и сад переносил…

(1845)

Знакомство с Пушкиным произвело на Языкова сильное впечатление. Уже из Дерпта он первым начинает поэтический диалог, отправив 19 августа в Михайловское письмо:

О ты, чья дружба мне дороже
Приветов ласковой молвы,
Милее девицы пригожей,
Святее царской головы!
Огнем стихов ознаменую
Те достохвальные края
И ту годину золотую,
Где и когда мы: ты да я,
Два сына Руси православной,
Два первенца полночных Муз, -
Постановили своенравно
Наш поэтический союз.

…………………………….

(1826 г.)

Таково, с моей стороны, начало нашей переписки! Ради бога, в вас живущего, поддержите ее; а я верно буду постоянно ревностен в деле, которым могу гордиться».

Ответом на это письмо стало стихотворение Пушкина:

Языков, кто тебе внушил
Твое посланье удалое?
Как ты шалишь, и как ты мил,
Какой избыток чувств и сил,
Какое буйство молодое!
Нет, не кастальскою водой
Ты воспоил свою Камену;
Пегас иную Иппокрену
Копытом вышиб пред тобой.
Она не хладной льется влагой,
Но пенится хмельною брагой;
Она разымчива, пьяна,
Как сей напиток благородный,
Слиянье рому и вина,
Без примеси воды негодной,
В Тригорском жаждою свободной
Открытый в наши времена.

(1826 г.)

Языков спешит сообщить родным в Симбирск: «У меня завелась переписка с Пушкиным – дело очень любопытное».

После окончания михайловской ссылки Пушкин в Москве с восторгом читал друзьям стихотворение Языкова «Тригорское», рассказывал Вяземскому о своих впечатлениях: «Ты изумишься, как он развернулся и что из него будет. Если уж завидовать, так вот кому я должен бы завидовать. Аминь, аминь, глаголю вам. Он всех нас, стариков, за пояс заткнет».

Пушкин сообщил Языкову о новом журнале «Московский Вестник» и предложил в нем сотрудничать, спрашивал: «Рады ли вы журналу? Пора задушить альманахи». К этому времени относятся записанные современником слова Пушкина: «Я надеюсь на Николая Языкова, как на скалу».

А.Д. Силин. «К Языкову». Иллюстрация. 1924-25

В письмах общим знакомым Языков упоминал, спрашивал, говорил о Пушкине, и всегда с чувством глубокой и искренней к нему приязни. «…Ты мне сообщил очень любопытные известия о нашем Байроне: продолжай и впредь это делать» (А.Н. Вульфу). Узнав о работе Пушкина над поэмой «Полтава»: «Радуюсь сердечно, что наконец Петр, Мазепа и Полтава нашли себе достойного воспевателя. Желаю Пушкину долготерпения для этого труда божественного: больше желать ему нечего: его виктория на Парнасе так верна, как на небе луна...».

В это время «певец Тригорского» оставался в Дерпте и числился в университете вольным слушателем. Пиры ему стали надоедать «он желал образумиться, работать, приготовиться к экзамену». Но занятия науками шли вяло и безрезультатно: «Мое приготовление к экзамену идет очень плохо…Не знаю, когда возмогу снова заняться … Что будет – будет! А будет то, что Бог даст». Языков все еще надеялся преодолеть поэтическую лень и беззаботность, но так и не собрался выдержать экзамен. Он оставил Дерпт в конце 1829 года и переехал в Москву.

Приезжая в древнюю столицу, Пушкин часто у него бывал, они вспоминали Тригорское, обсуждали литературные дела. Из Москвы Языков пишет брату: «Пушкин здесь. Он только и говорит, что о Петре… Стихом написал, кажется, немного …сказки его … далеко отстали от Жуковского: это не его род». А в письме к Алексею Вульфу высказывал совсем другое мнение: «Последняя глава „Онегина“— одна из лучших во всем романе, как мне кажется. А какова сказка о царе Салтане? Это верх совершенства: высота недосягаемая почти что всем нашим поэтам».

Оба присутствовали на похоронах В. Л. Пушкина в Донском монастыре. 14 января 1831 года умер А. А. Дельвиг, а через две недели Пушкин, Баратынский, Вяземский и Языков «совершили тризну» по нему: обедали вместе у Яра и беседовали о будущем журнале. 17 февраля того же года, накануне свадьбы, Пушкин устроил у себя «мальчишник», на котором среди гостей был и Языков.

Еще в сентябре 1831 года Языков поступил на службу в Межевую Канцелярию, но через два года у него обнаружили болезнь, которая стала причиной отставки. Языков покинул Москву и поселился в симбирском имении, где собирал русские песни для П.В. Киреевского и «наслаждается», как он сам говорил, «поэтической ленью». Пушкин принимал участие в работе П. В. Киреевского и Языкова над сборником народных песен, планировал написать предисловие к этому изданию.

Весной 1832 года У Языкова «было намерение издать собрание своих стихотворений». Он сообщал А. Вульфу: «Цензура не пропустила; но рука времени так пригладила кудри моей музы, что она больше походит на рекрута, нежели на студентскую прелестницу! и я решился подождать других обстоятельств». «Другие обстоятельства» сложились в следующем году, и Языкову удалось выпустить первое собрание стихотворений. Он просил В. Д. Комовского передать Пушкину только напечатанный сборник. По словам Н.В. Гоголя, когда появилась эта книга, Пушкин сказал с досадой: «Зачем он назвал их: Стихотворенья Языкова - их бы следовало назвать просто: хмель! Человек с обыкновенными силами ничего не сделает подобного; тут потребно буйство сил».

П.С. Шереметев. Тригорское. 1927- 19(36)?

В 1830-х годах Пушкин, собирая в архивах материалы по истории Петра Великого, обнаруживает документы по делу Емельяна Пугачева. «Запрещенная» тема привлекает поэта, и он начинает изучать материалы, связанные с пугачевским восстанием. Осенью 1833 года Пушкин отправился в путешествие с целью увидеть ту местность, «которая служила ареной злодейств Емельки Пугачева», и собрать «изустные и письменные известия о Пугачеве». По дороге заехал в симбирское имение братьев Языковых, но застал только П.М. Языкова. На обратном пути все три брата встретили поэта в родовом имении. По семейному преданию, Пушкин, застав братьев, одетых по-домашнему, в халатах, пристыдил и разбранил их за азиатские привычки. Он отобедал с ними очень весело, рассказывал о поездке и о своих планах, признался, что хотел бы «писать историю Петра... и далее, вплоть до Павла Первого».

Узнав о работе Пушкина над журналом «Современник», Языков беспокоился: «Как-то он сладит с трудом, требующим постоянного сидения за мелочами?». Пушкин надеялся на сотрудничество с Языковым «Вы получите мой Современник; желаю, чтоб он заслужил Ваше одобрение. … Будьте моим сотрудником непременно. Ваши стихи: вода живая; наши - вода мертвая; мы ею окатили Современника; опрысните его Вашими кипучими каплями». Н.М. Языков был «готов поступить под знамены» Пушкина: «Ваш Современник цветет и красуется: жаль только, что выходит редко; лучше бы книжки поменьше, да чаще. Я пришлю вам стихов». Языков сдержал обещание и во втором номере «Современника» был напечатан отрывок из «Драматической сказки об Иване-царевиче, Жар-птице и сером волке».

Известие о смерти Пушкина Языкову передали А. С. Хомяков и А. Н. Вульф. Последнему Языков написал о тяжелом впечатлении, которое произвела на него гибель Пушкина: «Где ты теперь находишься? Там, где мы некогда гуляли вместе с нашим бессмертным Пушкиным? Горько и досадно, что он погиб так безвременно и от руки какого-то пришельца! История причин дуэли его – чрезвычайно темна и, вероятно, останется таковою на веки веков. И как мало отделанного нашлось в его бумагах. Его губил и погубил большой свет – в котором не житье поэтам».

Немало было попыток понять и объяснить дружбу двух поэтов — Пушкина и Языкова. Последнего обвиняли в зависти, злословии, двойственности, считали виной Языкова то, что он не стал последователем Пушкина. Кто-то доказывал обратное. При этом забывали о том, что Пушкин «будучи очень одаренным проницательностью» умел чувствовать и понимать людей. Мелкие, суетные детали не влияли на отношение к собеседнику, особенно если тот был поэтом.

Издревле сладостный союз
Поэтов меж собой связует:
Они жрецы единых муз,
Единый пламень их волнует;
Друг другу чужды по судьбе,
Они родня по вдохновенью.

(1824 г.)