Две реликвии. Портрет Н. А. Некрасова работы И. Н. Крамского. Мемориальное кресло поэта в музее-квартире Н. А. Некрасова

История создания Иваном Николаевичем Крамским в 1877 году портрета Н. А. Некрасова исследована и подробно описана в многочисленных трудах искусствоведов. Впрочем, эта история почти ясна уже в первоисточнике — переписке И. Н. Крамского с П. М.Третьяковым, заказавшим портрет для своей «галереи в галерее» — коллекции портретов выдающихся современников, которую он начал собирать в конце 1860-х годов. Письма художника из Петербурга в Москву — своеобразный творческий отчет заказчику о работе над портретом уже безнадежно больного поэта в феврале–марте 1877 года.

22 января 1877 года художник сообщил П. М. Третьякову, что начал работу над портретом М. Е. Салтыкова-Щедрина, и добавил: «Некрасов же умирает, но с ним хотели переговорить и Гончаров, и Щедрин, говорят, он никогда не был так хорош, как теперь. Не знаю, что будет».

Уже через две недели работа над портретом Некрасова в его квартире на Литейном началась: «Многоуважаемый Павел Михайлович, как я говорил, так оно почти и вышло, я дежурил всю неделю и даже больше, у Некрасова, работал по 10-ти по 15-ти минут (много) в день, и то урывками, последние 3 дня, впрочем, по 1 ½ часа, так как ему относительно лучше. ‹...› В настоящую минуту оставил портрет на несколько дней отдыхать, так как Некрасову лучше (временно) и доктора говорят, что ему, пожалуй, будет еще лучше, и это может протянуться несколько недель, и что я, стало быть, успею еще», — писал Крамской 16 февраля 1877 года.

Таким образом, работа над портретом началась 7–9 февраля, а уже 29 марта 1877 художник сообщал П. М. Третьякову: «Портрет Салтыкова кончен, Некрасова же завтра кончаю. ‹…› надобно сделать копии, с Салтыкова одну, а с Некрасова две: для жены и сестры его. Сам Некрасов просит очень, – я отказал сестре, когда она просила. Разумеется, не я буду этим занят». Из письма следует, что инициатива создания копии с оригинала портрета принадлежала сестре поэта Анне Алексеевне Буткевич, но Некрасов попросил художника написать два повторения — и для своей жены, Зинаиды Николаевны, и для сестры.

Копии сделал по просьбе Крамского его ученик Михаил Лазаревич Щербатов, а художник потом доработал их и подтвердил свое авторство подписями. Работа эта происходила весной-летом 1877 года, что следует из письма Крамского Третьякову от 13 августа: «Как мне быть с Некрасовым?.. Н. А. Некрасов послал только 350 р‹ублей› и за … оба! Очень странно. Тогда как я сказал Щербатову, который копировал, что я думаю — не меньше 200 р‹ублей› за каждый, да я сам возился больше недели». Заметим, что художник вновь говорит о двух копиях. А поскольку расчет за портреты-копии был произведен, то первый — для жены — уже находился в квартире поэта на Литейном, а второй у сестры — в квартире А. Н. Еракова на Средней Подьяческой,16, где жила А. А. Буткевич.

Подтверждением того, что портреты попали по назначению, являются письма известного гравера И. П. Пожалостина к П. А. Ефремову во время работы художника над посмертным портретом Некрасова в феврале 1878 года. Художник для создания гравированного портрета искал оригинал работы Крамского: «Сейчас был у меня М. Е. Салтыков. Дело о пор‹трете› Н. А. Некрасова выяснилось так, что портрет, писан‹ный› Крамским, они выпросили от жены Некрасова или от сестры (забыл именно от кого), потому что он говорит, что копии есть и у сестры, и у жены. ‹…› мне нужен оригинал, чтобы вполне отдать должную честь народному поэту». Через два дня он сообщил Ефремову, что отказывается от фотографического снимка с портрета, который делает А. А. Буткевич у фотографа Досса, и просит: «Так как снимание Досса для меня будет непригодно ‹…› то нельзя ли ‹…› выхлопотать мне самый оригинал. ‹…› В знак же моей признательности я с большим удовольствием буду просить г-жу Буткевич принять от меня гравированный портрет с заметкою Белинского». 19 апреля И. П. Пожалостин показал уже готовый портрет М. Е. Салтыкову, А. Н. Еракову и А. А. Буткевич, «которые остались очень довольны».

В настоящее время оригинал портрета находится в Государственной Третьяковской галерее, а, как принято считать, первое авторское повторение — в Мемориальном музее-квартире Н. А. Некрасова, второе — в музее-заповеднике Н. А. Некрасова «Карабиха» близ Ярославля. В каталоге живописи Третьяковской галереи утверждается, что «повторения портрета, исполненные в 1877 году учеником И. Н. Крамского М. Л. Щербатовым, пройденные И. Н. Крамским, находятся в музее-квартире Н. А. Некрасова в Ленинграде и музее-усадьбе Н. А. Некрасова „Карабиха“ в Ярославской области». О. В. Ломан, автор книги «Некрасов в Петербурге», уточняет: «Копия, принадлежавшая Зинаиде Николаевне, находится теперь в музее-квартире Некрасова в Ленинграде, вторая, принадлежавшая Анне Алексеевне, хранится в музее-усадьбе Некрасова в Карабихе». Однако это утверждение ничем не подкреплено. История бытования авторских повторений до сих пор не была написана.

Марина Ивановна Полевая — исследователь истории семьи петербуржцев Голубевых и, в частности, жизни и деятельности Виктора Федоровича Голубева, инженера-путейца, крупного промышленника и мецената — восстановила историю бытования авторского повторения портрета, принадлежащего музею-квартире Некрасова. Ее исследования убедительно подтвердили, что копия принадлежала Зинаиде Николаевне Некрасовой, жене поэта, и находилась в квартире на Литейном еще при его жизни. Затем портрет попал в коллекцию В. Ф. Голубева, скорее всего, лично знавшего поэта. Он купил у вдовы Некрасова, унаследовавшей обстановку квартиры на Литейном, ряд вещей на память о любимом поэте. Местонахождение «голубевских» меморий из некрасовской квартиры долгие годы оставалось неизвестным. М. И. Полевая подробно воссоздала историю портрета в статье «Неизвестный автограф, или История бытования портрета Некрасова». Согласно ее предположению, кресло поэта, которое экспонируется в музее-квартире Н. А. Некрасова в его рабочем кабинете, – из числа предметов «голубевской» коллекции.

«У г. Голубева хранится и кресло, на котором умер Николай Алексеевич…» – писал А. А. Плещеев в «Петербургской газете» 15 марта 1902 года. Он подтвердил это год спустя в той же газете, в статье, посвященной памяти В. Ф. Голубева.

Почему мы считаем, что кресло, принадлежащее ныне музею, — то самое, о котором пишет А. А. Плещеев?

В музей-квартиру Н. А. Некрасова кресло поступило по завещанию Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник (1874–1952) — поэтессы, прозаика, драматурга, переводчицы. Она была знакома с А. П. Чеховым, Л. Н. Андреевым, И. А.Буниным, И. В. Северяниным, К. И. Чуковским, В. А. Гиляровским и многими другими писателями, искусствоведами, художниками, учеными. Широта и разносторонность ее творческих и дружеских связей поражает. Поэтому неудивительно, что ее имя и адрес оказались в записной книжке В. Ф. Голубева. А. А. Плещеев, сообщая читателям «Петербургской газеты» о крупном денежном пожертвовании Голубева для больных литераторов и артистов, объяснял этот благородный поступок Виктора Федоровича «его любовью к литературе и искусству, а также личной дружбой со многими писателями». Так что взаимный интерес писательницы и мецената друг к другу вполне объяснимы. В записной книжке Голубева — московский адрес Щепкиной-Куперник: Божедомский переулок, 8. Знакомство их могло состояться и в Петербурге, так как писательница попеременно жила то в одном, то в другом городе: «Из Петербурга меня неудержимо тянуло в Москву…» В книге «Из воспоминаний» она указывает свой «чисто московский адрес»: «Божедомка, дом Полюбимова, что у большой ивы. <…>Квартирка в четыре комнаты, и первая своя обстановка, купленная на заработанные деньги, в рассрочку, около трехсот рублей на всю квартиру, не считая рояля. Но уютно было». Этой квартире суждено было стать заметным культурным центром Москвы. Ее посещали артисты, режиссеры — «молодежь, друзья и подружки; но и много „старших“ — писатели, артисты, профессора, и среди „старших“ – иногда В. А. Гиляровский», – вспоминала Щепкина-Куперник. Писатель посвятил хозяйке квартиры шутливое стихотворение:

Я помню чудный уголок
На незабвенной Божедомке:
Мускат-Розе, ликер, медок,
Икра и сайка на соломке.
Кипит веселый самовар,
До света тихие беседы
Или поэзии угар —
Живой магнит для «непоседы».
Вот развеселый дом Татьян…
Скромна мечтательная «Чайка»,
Проникновенная Терьян,
А именинница хозяйка
Всех оживленней, всех милей, —
Вокруг нее все жизнью полны…
Воспоминанья этих дней
Не смыли бурной жизни волны.
Меня бросал суровый рок
От чар триумфа до котомки,
И я нигде забыть не мог
Тех вечеров на Божедомке!
Влад. Гиляровский

1924, 12 января

В этой знаменитой квартире и находилась интересующая нас реликвия: «В столовой стояло „некрасовское кресло”, принадлежавшее покойному поэту, в котором он проводил последние годы своей жизни. Я до сих пор не расстаюсь с ним», — писала Щепкина-Куперник. Когда это обстоятельство стало известно О. В. Ломан, первому хранителю квартиры Некрасова, она немедленно отправила сотрудницу музея, художницу Н. В. Владимирову, в Москву (в это время писательница жила на ул. Горького). «Встречают ее приветливо, но… „Я так привыкла к этому милому некрасовскому креслу, я не могу с ним расстаться, вот умру – и забирайте. Я завещаю его музею”», – вспоминала О. В. Ломан. «После смерти Татьяны Львовны я еду к ее наследнице, предварительно списавшись и созвонившись. Здесь уж разговор не очень приветлив: „Забирайте завтра, в воскресенье, так как в понедельник я уезжаю надолго“. Спешу в Москву с „тарной тканью“ и веревками. Прихожу в квартиру, заставленную старинной мебелью, завешанную портретами, картинами. Пытаюсь получить еще что-либо для музея, но получаю суровую отповедь: „Завещано, да и то только на словах, одно кресло, вот его и получайте, и по возможности скорее“. „Нельзя ли мне его обшить у Вас?“ — „Нет, это не удобно“. — „Хорошо“. Выхожу на улицы чужого города. Воскресенье, все учреждения, которые могли бы мне помочь – выходные». С большими трудностями ей все же удалось доставить кресло в Ленинград. Так, в 1954 году, реликвия вернулась в квартиру поэта на Литейный, 36. «И сегодня стоит покойное кресло Некрасова в кабинете у камина, как и сто пятьдесят лет назад. И можно представить, как вечерами, когда уходили посетители редакции, когда, наконец, воцарялась тишина в доме, поэт садился в кресло с книгой или журналом в руках, чтобы отдохнуть перед сном».

Музей принял кресло в очень тяжелом состоянии сохранности: был утрачен пюпитр, одно колесико с ножки; потемневшая кожаная обивка (изначально ярко-красная) была очень ветхой, а на сидении — разрывы и утраты. В 1955 году экспонат был реставрирован, а в 1971-м сидение покрыли новой темно-вишневой кожей, в цвет сохраненной подлинной на спинке и боковинах локотников. Возможно, во время реставрации, при переобивке кресла кожей, художница Н. В. Владимирова сделала карандашный рисунок — чертеж кресла с обмерами. В углу чертежа ее рукой сделана надпись: «Виктор Голубев / 1897 год» — никак не прокомментированная. К чертежу приложен фрагмент подлинной обивки кресла ярко-красного цвета. Может быть, она скопировала надпись, открывшуюся при реставрации? Скорее всего, это владельческая надпись, сделанная Виктором Федоровичем при описи имущества во время бракоразводного процесса четы Голубевых в 1897 году.

Пока мы не можем ответить на вопрос, как кресло попало к Щепкиной-Куперник. Но, так или иначе, сегодня ясно, что бесценная реликвия прошла путь из квартиры поэта к его горячему почитателю Голубеву, затем к его знакомой писательнице, а в 1954 году вернулась домой. Имя В. Ф. Голубева прочно вошло в некрасововедческую литературу. Он оказался одним из немногих современников Некрасова, кто позаботился о сохранении меморий, а значит, и памяти о великом поэте.

Что же касается второго повторения портрета, подаренного Некрасовым сестре Анне, то в искусствоведческой литературе давно утвердилось мнение, что оно находится в музее-заповеднике «Карабиха». «В Карабиху портрет попал после смерти поэта. Его привез из Петербурга брат Федор Алексеевич. В 1902 году портрет экспонировался на Некрасовской юбилейной выставке в Ярославле. В 1919 году был вывезен Ярославским краеведческим музеем, а в 1947 году вновь возвратился в Карабиху и экспонировался в мемориальном музее Н. А. Некрасова. Более 30 лет портрет украшал литературную экспозицию музея. От времени краски потемнели, и портрет отдали в реставрацию. Совсем недавно он вернулся из Москвы и вновь занял свое место в литературной экспозиции музея», — писала главный хранитель музея К. А. Торочкова. Заметим, что сотрудники музея не имеют сведений, когда именно Ф. А. Некрасов привез портрет в Карабиху, но среди них бытует мнение, что он принадлежал А. А. Буткевич.

Однако из поля зрения исследователей выпал факт существования еще одного авторского повторения, которое вот уже 126 лет хранится в Российской Национальной библиотеке в Петербурге. Это и есть тот портрет, который принадлежал сестре Некрасова.

Спустя год после смерти брата А. А. Буткевич обратилась с письмом к помощнику директора Императорской Публичной библиотеки Афанасию Федоровичу Бычкову:

«Милостивый Государь
Афанасий Федорович,

Я бы хотела представить в Публичную Библиотеку одну из рукописей покойного брата моего Н. А. Некрасова, но положительно не знаю, как это делается. Не будете ли Вы столь обязательны наставить меня, к кому я должна обратиться. Хотела бы еще посоветоваться, как мне поступить с остальными бумагами покойного брата, чтобы не подвергнуть их случайностям. ‹…›

В ожидании от Вас доброго совета остаюсь
с глубоким к Вам уважением А.Буткевич.

23 января
1879 года
Средняя Подьяческая
д. № 16 кв: 23а».

Доверительное обращение ее к А. Ф. Бычкову за советом не случайно. Соученик будущего поэта по Ярославской гимназии, он встречался с ним в Петербурге в 1860–1870-х годах. В рукописном отделе РНБ хранятся два издания «Стихотворений Некрасова» 1863 года со свойственной Некрасову лаконичной дарственной надписью: «Афанасию Федоровичу /Бычкову / Н. Некрасов/ 4 Апреля 1863.» и 1873 года с аналогичной надписью без даты.

Уже через два дня Анна Алексеевна назначает А. Ф. Бычкову личную встречу: «Искренно благодарю Вас за обязательное предложение лично переговорить со мной. Буду ждать Вас с завтрашнего дня, от 12 до 5 ч. каждый день. Прошу пожаловать как Вам будет наиболее удобно». Вероятно, при этой встрече А. А. Буткевич передала Бычкову обещанную рукопись.

Основной свод рукописей Некрасова, завещанный ей братом, останется у Анны Алексеевны до ее смерти. Незадолго до кончины она решила доверить их хранение доброму другу семьи, юристу А. Ф. Кони.

На этом эпизоде взаимоотношения А. А. Буткевич с Императорской Публичной библиотекой не окончились.

Следует заметить, что забота Анны Алексеевны об увековечивании памяти поэта уникальна. «Ты одна мой настоящий друг», — писал Некрасов любимой сестре; он посвятил ей поэму «Мороз, Красный нос». Не было среди братьев и сестер поэта более близкого ему человека. «Потрясенная потерей брата, Анна Алексеевна переносила горе молча, всегда занятая и мало выходившая из своей комнаты». А занята она была издательской деятельностью, в частности подготовкой первого посмертного собрания стихотворений поэта и других изданий его произведений. После смерти брата она взяла на себя заботу о школе для крестьянских детей в Аббакумцеве, попечителем которой был Некрасов. Написала воспоминания о нем, позаботилась об установке памятника на его могиле на Новодевичьем кладбище. Завещала усадьбу Некрасова Чудовская Лука новгородскому земству с условием, что в ней будет устроена школа имени Некрасова, а на ее постройку и содержание велела употребить деньги, вырученные от продажи изданных ею сочинений поэта.

И, наконец, неизвестный доныне читателю эпизод: передача портрета Н. А. Некрасова работы И.Н. Крамского в Императорскую Публичную библиотеку. После смерти А. А. Буткевич в 1882 году в ее квартире памятных некрасовских вещей не осталось: «Несколько портретов в различное время ее жизни, переводы из Эримана-Шатриана в иллюстрированном журнале, издававшемся Марко Вовчок, письма — вот все, что осталось в семье от Анны Алексеевны», — вспоминала ее воспитанница Л. Давыдова.

В архиве РНБ хранится дарственное письмо А. А. Буткевич от 29 ноября 1881 г.: «Покорнейше прошу Императорскую Публичную Библиотеку принять от меня в дар портрет покойного брата моего, Николая Алексеевича Некрасова. Анна Буткевич».

Директор Публичной библиотеки Иван Давыдович Делянов ответил ей благодарственным письмом: «Имею честь передать Вам, милостивая государыня, от имени Императорской Публичной Библиотеки искреннюю благодарность за принесенный ей Вами в дар портрет покойного Вашего брата Николая Алексеевича Некрасова. Покорнейше прошу принять уверение в совершенном почтении.

И. Делянов».

В отчете ИПБ за 1881 год читаем: «И. Н. Крамской. Портрет поэта Николая Алексеевича Некрасова. 1877. Сестра покойного поэта Н. А. Некрасова, Анна Алексеевна Буткевич, принесла в дар превосходный портрет своего брата, писанный И. Н. Крамским. Портрет этот помещен в зале Императора Александра I, среди других портретов наших знаменитых писателей и художников».

Еще одно подтверждение наличия портрета в Императорской Публичной библиотеке находим в «Инвентаре имущества ИПБ» за 1911 год: «Рукописное отделение. Зала Александра I, № 3». Среди «портретов, писанных масляными красками, значится и портрет Некрасова Н. А., в золоченой раме, работы художника Крамского».

Пожалуй, только однажды портрет покидал стены библиотеки. По воспоминаниям М. В. Добужинского, в 1904 году Сергей Павлович Дягилев, известный художественный и театральный деятель, «направил свою неисчерпаемую энергию на организацию нового художественного дела: собрать со всей России русские портреты для исторической выставки, где бы во всем блеске могло быть показано портретное искусство, созданное у нас с Петра Великого до наших дней». Портреты для выставки были получены «из дворцов, различных учреждений и частных коллекций».

Выставка открылась в залах Таврического дворца 6 марта 1905 года. «Под современный портрет, со второй пол. XIX в., ‹...› был отведен большой Зимний сад, полукруглый зал-абсида дворца, то самое место, где потом был установлен зал заседаний Государственной Думы», — писал Добужинский. Там находился и портрет Некрасова. Выставка имела огромное художественное и историческое значение: «Эта незабываемая „ассамблея” изображений представителей всего петербургского периода нашей жизни...».

В «Каталоге состоящей под Высочайшим Его Величества Государя Императора покровительством историко-художественной выставки русских портретов, устраиваемой в Таврическом дворце в пользу вдов и сирот павших в бою воинов» 1905 года портрет значится под № 1652: «Некрасов, Николай Алексеевич (род. 22 ноября 1821 г., сконч. 27 декабря 1877 г.). Поэт. Раб‹ота› И. Крамского 1877 г. Наход‹ится› в Императорской Публичной библиотеке, в С.-Петербурге».

Портрет Некрасова — второе авторское повторение кисти Крамского — и по сей день бережно хранится в Российской Национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, в том же зале, куда он был изначально помещен в 1881 году. На старом подрамнике наклеена бумажная этикетка: «Портрет Некрасова / Работа Крамского / Собственность Кобеко Дмитрий Фомич / Императорская Публичная библиотека» ( Д. Ф. Кобеко был директором библиотеки до 1918 года).

Остается пока без ответа вопрос об истории создания и бытования третьего повторения портрета, который привез из Петербурга в Карабиху брат поэта Ф. А. Некрасов. Следует заметить, что все три авторских копии подписаны и датированы Крамским, все имеют практически одинаковый размер холста и заключены в одинаковые старые рамы.