«Из-под таинственной холодной полумаски…»

Юрий Верховский. Стихотворение Лермонтова «На смерть Пушкина». Санкт-Петербург, 1908 г.

Посетитель Мемориального музея - квартиры А. С. Пушкина в первой же витрине видит копию рукописи стихотворения М. Ю. Лермонтова «На смерть поэта». Оно навсегда соединило имена двух поэтов. Оно изменило и жизнь автора. Полагают, что первым был написан гневный финал:

А вы, надменные потомки

Известной подлостью прославленных отцов,

Пятою рабскою поправшие обломки

Игрою счастия обиженных родов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона,

Свободы, Гения и Славы палачи!

Таитесь вы под сению закона,

Пред вами суд и правда — всё молчи!..

Но есть и божий суд, наперсники разврата!

Есть грозный суд: он ждет;

Он не доступен звону злата,

И мысли, и дела он знает наперед.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:

Оно вам не поможет вновь,

И вы не смоете всей вашей черной кровью

Поэта праведную кровь!

1837 г.

Неизвестный художник по автопортрету 1837 г. М.Ю. Лермонтов. 18[91] г.

Легко заметить, что «надменные потомки» ведут себя лицемерно, скрывая свое истинное лицо под маской.

Еще в 1832 году в стихотворении "Как луч зари, как розы Леля", обращенном к Н. Ф. Ивановой, поэт создаст именно такой образ высшего света:

Но свет чего не уничтожит?

Что благородное снесет,

Какую душу не сожмет,

Чье самолюбье не умножит?

И чьих не обольстит очей

Нарядной маскою своей?

Появление темы «маски» стало особенно популярно в эпоху романтизма.

Она могла быть связана с углубленным психологизмом, с изображением внутренних трагических противоречий человека:

«Недавно я имел случай познакомиться с странным человеком… В нем два человека... Оба человека живут в одном теле.

Как это? Не знаю; знаю только, что у нашего чудака профиль дурного человека, а посмотришь в глаза, так найдешь доброго: надобно только смотреть пристально и долго...

П. Я. Павлинов. «Портрет А.С. Пушкина». 1924 г.

Он благословен, он проклят каким-то гением. Три дни думает о добре, желает сделать доброе — вдруг недостанет терпения, на четвертый он сделается зол, неблагодарен; тогда не смотрите на профиль его! Он умеет говорить очень колко; пишет иногда очень остро насчет ближнего. Но тот человек, то-есть добрый, любит людей и горестно плачет над эпиграммами черного человека. Белый человек спасает черного слезами перед творцом<…>. Дурной человек все портит и всему мешает: он надменнее сатаны, а белый не уступает в доброте ангелу-хранителю. Каким странным образом здесь два составляют одно, зло так тесно связано с добром и отличено столь резкими чертами? Откуда этот человек, или эти человеки, белый и черный, составляющие нашего знакомца? <…>

Заключим: эти два человека, или сей один человек живет теперь в деревне и пишет свой портрет пером по бумаге. Пожелаем ему доброго аппетита, он идет обедать.

Это я! Догадались ли теперь? .......................»

К. Н. Батюшков. Из записной книжки «Чужое: мое сокровище»

1817 г.

И. А. Иванов. Эскиз костюма Онегина. «Евгений Онегин». 1982-1983 г.

Через образ «маски» раскрывался важнейший романтический конфликт – конфликт между личностью и окружающим миром:

Страшно дней не ведать радостных,

Быть чужим среди своих,

Но ужасней истин тягостных

Быть сосудом с дней младых.

С тяжкой грустью, с черной думою

Я с тех пор один брожу

И могилою угрюмою

Мир печальный нахожу.

Всюду встречи безотрадные!

Ищешь, суетный, людей,

А встречаешь трупы хладные

Иль бессмысленных детей...

К. Ф. Рылеев. Стансы («Не сбылись, мой друг, пророчества...»)

(К А. Б<естуже>ву)

1824 г.

И та, и другая темы объединились в романе в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин»:

Ужель Евгений?

Ужели он?.. Так, точно он.

— Давно ли к нам он занесен?

VIII

М. Ю. Лермонтов. Маскарад : Драма в 4-х действиях в стихах / Иллюстрации художника Н. В. Кузьмина. - Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1949.

Все тот же ль он иль усмирился?

Иль корчит так же чудака?

Скажите: чем он возвратился?

Что нам представит он пока?

Чем ныне явится? Мельмотом,

Космополитом, патриотом,

Гарольдом, квакером, ханжой,

Иль маской щегольнет иной,

Иль просто будет добрый малый,

Как вы да я, как целый свет?

По крайней мере мой совет:

Отстать от моды обветшалой.

Довольно он морочил свет…

— Знаком он вам? — И да и нет.

(VIII. 7, 8)

В 1836 году Лермонтов пишет стихотворение «Умирающий гладиатор»

с эпиграфом из «Путешествия Чайльд Гарольда» Байрона:

I see before me the gladiator lie...

Byron.

Ликует буйный Рим... торжественно гремит

Рукоплесканьями широкая арена:

А он — пронзённый в грудь — безмолвно он лежит,

Во прахе и крови скользят его колена...

И молит жалости напрасно мутный взор:

Надменный временщик и льстец его сенатор

Венчают похвалой победу и позор...

Что знатным и толпе сражённый гладиатор?

Он презрен и забыт... освистанный актер.

Умирающий гладиатор словно актер в страшном театре. Этот мотив восходит к 139 строфе IV песни «Чайльд-Гарольда»:

Здесь на потеху буйных толп когда-то,

По знаку повелителя царей,

Друг выходил на друга, брат на брата -

Стяжать венок иль смерть в крови своей,

Затем, что крови жаждал Колизей.

Ужели так? Увы, не все равно ли,

Где стать добычей тленья и червей,

Где гибнуть: в цирке иль на бранном поле,

И там, и здесь - театр, где смерть в коронной роли.

«Маска» связана с театром, это трагическая игра, бездушный маскарад.

Именно так звучит сходный мотив в стихотворении «1-е января»:

……………………………………1-е января

Как часто, пестрою толпою окружен,

Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,

‎При шуме музыки и пляски,

При диком шепоте затверженных речей,

Мелькают образы бездушные людей,

‎Приличьем стянутые маски,

Когда касаются холодных рук моих

С небрежной смелостью красавиц городских

‎Давно бестрепетные руки, —

Наружно погружась в их блеск и суету,

Ласкаю я в душе старинную мечту,

‎Погибших лет святые звуки.

Это маскарад, понимаемый как представление, где люди скрывают свои настоящие чувства. Глядя на эту фальшивую и неестественную картину, поэт уносится мечтой в далекое детство, где на лоне природы все было иначе – естественно, натурально. И, возвращаясь потом из мира воспоминаний, он вдруг с особым ужасом обнаруживает противоестественность бала-маскарада, что рождает финальную гневную инвективу:

Когда ж, опомнившись, обман я узнаю

И шум толпы людской спугнет мечту мою,

‎На праздник не́званную гостью,

О, как мне хочется смутить веселость их

И дерзко бросить им в глаза железный стих,

‎Облитый горечью и злостью!..

Начало января 1840 г.

Но подобная ситуация может развернуться иначе – загадочная красавица в маске может пробудить фантазию и вдохновение:

Из-под таинственной холодной полумаски

Звучал мне голос твой отрадный, как мечта,

Светили мне твои пленительные глазки

И улыбалися лукавые уста.

Сквозь дымку легкую заметил я невольно

И девственных ланит и шеи белизну.

Счастливец! Видел я и локон своевольный,

Родных кудрей покинувший волну!..

И создал я тогда в моем воображенье

По легким признакам красавицу мою:

И с той поры бесплотное виденье

Ношу в душе моей, ласкаю и люблю.

И всё мне кажется: живые эти речи

В года минувшие слыхал когда-то я;

И кто-то шепчет мне, что после этой встречи

Мы вновь увидимся, как старые друзья.

1841 г.

Все эти мотивы, разработанные поэтом в лирике, сконцентрировано собраны в драме «Маскарад». Если оставить в стороне тему карточной игры, то ложь и обман маскарада находит воплощение во взаимоотношениях Звездича, Нины и Арбенина, которые завершается тем, что обманутый маскарадом Арбенин убивает невиновную супругу. В финале возникает образ Неизвестного – и это тоже маска – но смысл ее иной. Это образ судьбы, неизбежного рокового возмездия. Обманутый маскарадом, Арбенин сходит с ума.

Конечно тема непонятого обществом и внутренне раздвоенного героя с блеском воплощается в «Герое нашего времени». Вот дневник Печорина с записью перед дуэлью с Грушницким, то есть перед возможной смертью:

16-го июня….

Два часа ночи... не спится... <…> Что ж? умереть так умереть! потеря для мира небольшая; да и мне самому порядочно уж скучно. Я — как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что еще нет его кареты. Но карета готова... прощайте!.. <…>

И, может быть, я завтра умру!.. и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле... Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно».

Печорин сам для себя остается загадкой, напоминая батюшковского «странного человека» - белого и черного одновременно. Но зато становится понятно, почему он ведет дневник. Это попытка самопознания, способ понять свою исключительную натуру.

И в завершении вновь вернемся к лирике Лермонтова.

* * *

Я видел раз ее в веселом вихре бала;

Казалось, мне она понравиться желала;

Очей приветливость, движений быстрота,

Природный блеск ланит и груди полнота —

Все, все наполнило б мне ум очарованьем,

Когда б совсем иным, бессмысленным желаньем

Я не был угнетен; когда бы предо мной

Не пролетала тень с насмешкою пустой,

Когда б я только мог забыть черты другие,

Лицо бесцветное и взоры ледяные!..

1830 или 1831 г.

Нет никакого сомнения, что это стихотворение вызывает в памяти знаменитые пушкинские строки:

* * *

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальный.

Увы! напоминают мне

Твои жестокие напевы

И степь, и ночь — и при луне

Черты далёкой, бедной девы.

Я призрак милый, роковой,

Тебя увидев, забываю;

Но ты поёшь — и предо мной

Его я вновь воображаю.

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальный.

12 июня 1828 г.

Жизнь и творчество Лермонтова явили собой почти мистическую связь с жизнью и творчеством Пушкина.