Портреты писателей в квартире Н. А. Некрасова

Интерьер Мемориального музея-квартиры Н.А. Некрасова. Фотограф Д. Махо

О доме Николая Некрасова сохранилось немало воспоминаний. Обычно среди замечательных особенностей квартиры на Литейном мемуаристы указывают обилие охотничьих атрибутов. Однако в этих интерьерах находила отражение и еще одна страсть Некрасова — к литературе. Она выражалась не только в очевидных вещах, без которых трудно представить жизнь редактора и издателя, но и в том, что едва ли не главным украшением стен некрасовской квартиры были портреты писателей. В числе других сохранившихся мемориальных предметов — графические изображения Беранже, Байрона, Гёте, Шиллера, Гейне, Вальтера Скотта, а также гравюра «Тассо, по возвращении в Рим узнанный своей Лаурой», представляющая знаковое событие из жизни знаменитого итальянского поэта XVI века.

Гравюра Ж. Б. А. Корние (Cornilliet) с рис. Декевсера (Dekevser). «Тассо, по возвращении в Рим узнанный своей Лаурой». Париж. Середина ХIХ в.

Чрезвычайно показателен факт пожизненной верности Некрасова литературе; при всех многократно и детально описанных «петербургских мытарствах» он никогда не изменял писательскому поприщу, даже когда за кусок хлеба (в буквальном смысле) оформлял какие-нибудь прошения неграмотным обитателям ночлежек. В одном из ранних некрасовских рассказов «Без вести пропавший пиита» (который можно считать предвосхищением литературы абсурда, родившейся только в XX веке; среди ее адептов — Франц Кафка, Сэмюэль Беккет, Эжен Ионеско) слуга говорит хозяину: «Да что, сударь, бросили бы свое писанье, коли не везет; испробовать бы другой карьеры...», на что получает ответ: «Ты опять за свое. Этого не будет, я уж сказал. Вот ты бы лучше подумал, как достать чернил». Главный герой рассказа находит действенный выход из критической (безденежье, голод и холод) ситуации: лить «воду на сапог и тряпочкой смывать с него ваксу. Физиономия моя прояснилась до прозрачности, когда я увидел черные крупные капли, падающие с сапога на тарелку… Через минуту чернильница моя была наполнена драгоценным составом; я приставил стул к своему ковру, положил на него бумагу, поджал под себя ноги, и пошла писать».

Портрет Г. Гейне с литографии Е. Критца. 1841 г.

Судя по сохранившимся письмам, лишь однажды 20-летний Некрасов заговорил о «внелитературной» версии собственной жизни. 9 октября 1842 года он писал сестре Анне: «У меня обыкновенно деньги бывают, когда я работаю, а так как я теперь почти постоянно болен, то работать не могу… И это уже продолжается целых четыре месяца, и не знаю, когда кончится: грудь у меня болит так часто и так сильно, что при малейшем напряжении я становлюсь никуда не годен… Если б я мог несколько месяцев прожить спокойно и беззаботно, то, конечно бы, поправился, но, несмотря на болезнь, я принуждаю себя к работе, и бог знает, чем это кончится <…> На днях я поступаю на службу в Статистическое отделение, находящееся при Министерстве внутренних дел; теперь — покуда так, а с нового года с небольшим жалованьем…» Эта перспектива не очень долго, но брезжила на периферии некрасовских планов: в генеральном русле его жизни вскоре уже началась работа над сборником «Физиология Петербурга». 27 сентября 1844 года Некрасов в письме сестре поставил крест на идее «службы» как таковой, перефразировав слова летописца Нестора: «Отечество наше велико и обильно, и чиновников в нем без меня очень много. Скажут, что я до сей поры безумствую, потому что у меня нет никакого чина, —да что кому до этого за дело?» Благодаря целому ряду «безумств» этого человека история России обрела гениального поэта и великого редактора.

В кратчайшей форме Некрасов выразил свое жизненное кредо в письме А. М. Жемчужникову 26 февраля 1870 года: «А когда не пишешь, то не знаешь, зачем и живешь».

Портрет Д. Г. Байрона с гравюры Р. Гравеса по рис. Т. Филлипса. Лондон, 1836 г.

Портреты писателей, когда-то вдохновлявшие Некрасова и находившиеся у него в доме, вернулись на Литейный в 1971 году. В фондах музея хранится дарственное письмо от М. П. Лесникова:

«В Музей-квартиру Н. А. Некрасова.

Передаю в связи с 150ти летием рождения Н. А. Некрасова перешедшие ко не по наследству от моей бабушки Александры Павловны Лесниковой (родившейся в 1847 году) и хранившиеся у меня со дня ее смерти (1919 г.) портреты из квартиры поэта: 1) Байрон 2) Беранже 3) Гейне 4) Шиллер 5) Гёте 6) Вальтер Скотт и 7) картину-гравюру, изображающую Тассо <…> По словам бабушки, эти портреты были куплены на аукционе в квартире поэта в начале 1878 года. Указанные вещи передаю в дар музею. Передал М.Лесников (1892 г. рожд.)»

Далее указывались адрес и дата: «Москва, 9 февраля 1971 года». На обороте письма дан комментарий рукой Ольги Владимировны Ломан — первого хранителя некрасовского музея: «Бабушка дарителя предметов Александра Павловна Лесникова, урожденная Сорокоумовская. Вышла замуж в 1862 году за Петра Игнатьевича Лесникова. Жила в Петербурге сначала у Пяти углов, позднее на углу Офицерской…»

Портрет П.-Ж. де Беранже с гравюры Леви

Сестра дарителя, Н. П. Лесникова, писала О. В. Ломан 24.01.1971 г.: «По семейному преданию, эти портреты были куплены на аукционе при распродаже имущества Н. А. Некрасова близким другом нашей семьи – доктором Казимиром Альбертовичем Воловским (был доктором во французском театре в С. Петербурге). К. А. Воловский подарил портреты нашему отцу — Павлу Петровичу Лесникову — инженеру технологу, окончившему Технологический институт в С. Петербурге. После смерти отца портреты остались у моего брата».

Некрасов высоко чтил писателей, изображенных на этих портретах. Так или иначе все они, в переводах или рецензиях, в разнообразных преломлениях литературных судеб, появлялись на страницах «Современника» и «Отечественных записок». Например, в 1858 году в декабрьской книжке «Современника» была опубликована обширная рецензия Добролюбова на «Песни» Беранже, изданные одновременно в Петербурге (в переводах В. Курочкина) и Москве (одним из нескольких переводчиков этого сборника выступил Некрасов). Среди многих цитат французского поэта Добролюбов приводил фразу «Народ — это моя муза», утверждая, что «едва ли можно лучше выразить в коротких словах характер всей его поэзии».

Портрет В. Скотта с гравюры Робертсона

Уже в XX веке исследователи (в частности, Б. М. Эйхенбаум в нашумевшей статье «Некрасов», написанной к 100-летию поэта и впервые напечатанной в журнале «Начала» в 1922 году) довели до логического предела аналогии исторических позиций Некрасова и Беранже, заявлявшего в предисловии к своим стихам: «Нужен был человек, который заговорил бы с народом на понятном ему и любимом языке... Я был этим человеком... Есть моменты в жизни нации, когда лучшей музыкой является барабан, бьющий тревогу».