Поздравляем с юбилеем!

«У каждого свой путь к А. С. Пушкину, свое особое отношение к миру поэта. Мне посчастливилось родиться в Царском Селе — в том уголке земли, который Пушкин называл своим поэтическим отечеством. <…>

И дорога к Пушкину начиналась для меня именно здесь, в поэтичнейших царскосельских парках. Однажды, в канун дня рождения поэта, меня, совсем еще маленького, привели на литературный праздник, проходивший в Екатерининском парке. <…>

Разумеется, я не знал этих строк, не знал, кто их написал, не знал, кто этот чтец, но был совершенно поражен и очарован волшебством звучавших строф. Так поэтическим потрясением в тот давний июньский день вошел в мою жизнь Александр Пушкин. <…>

Первое, что мне довелось узнать о Пушкине, — это то, что он учился в Царскосельском Лицее и провел в Царском Селе счастливейшее время своей жизни. Возможно, именно поэтому Лицей навсегда остался для меня особенным местом среди всех пушкинских мест России, а памятник поэту в Лицейском саду — лучшим из памятников А. С. Пушкину. <…>

Совсем другая обстановка в последней пушкинской квартире в Петербурге, на Мойке, 12. В отличие от Лицея и Музея-дачи в Царском Селе, хорошо знакомых и любимых с детства, в Музее-квартире поэта мне впервые довелось побывать незадолго до окончания школы. Это было 10 февраля, в день памяти А. С. Пушкина. Тогда я еще не мог предположить, что пройдет время и именно мне выпадет честь ежегодно открывать памятное собрание во дворе дома на Мойке, 12. Но вот уже много лет в морозный зимний день 10 февраля я подхожу к микрофону у памятника А. С. Пушкину и, стоя перед окнами его последней квартиры, обращаюсь к людям, пришедшим почтить память поэта. И каждый раз хочется найти какие-то новые, проникновенные, самые точные слова, чтобы сказать о трагедии, произошедшей в Петербурге зимой 1837 года, о том, что значит А. С. Пушкин для каждого из нас. <…>

Мое появление во Всесоюзном музее А. С. Пушкина в роли директора было одновременно и вполне закономерно, и в то же время абсолютно неожиданно, даже для меня самого. Я начал работать в музеях с 1967 года, когда будучи еще студентом, с увлечением водил экскурсии по залам Екатерининского дворца-музея. Затем аспирантура и работа в должности научного сотрудника Государственного музея истории религии и атеизма, защита диссертации, преподавательская работа в вузе, первые книги, вышедшие в Москве и Ленинграде. Когда в 1984 году вышла в свет моя книга о Российской Академии (Академии русского языка и словесности, просуществовавшей всего 58 лет с 1783 по 1841 год, но объединившей в своих рядах почти всех русских писателей и поэтов от Фонвизина и Державина до Пушкина и Крылова), мне предложили должность заместителя директора по научной работе в одном из петербургских музеев. К счастью, обстоятельства сложились так, что я должен был отказаться, и в тот самый момент (не знаю почему) почувствовал, что обязательно должен работать в Пушкинском музее. Никаких реальных предпосылок для этого, казалось, не было. Правда, я знал некоторых сотрудников Всесоюзного музея А. С. Пушкина. В 1975 году, когда в Пушкинском музее готовилась грандиозная выставка, посвященная 150-летию восстания декабристов, заведующая экспозиционным отделом музея Т. К. Галушко решила, что один из залов выставки будет посвящен тайным обществам, и здесь впервые будет широко освещена тема масонства в России в начале ХIХ века. В ту пору, будучи научным сотрудником Государственного музея истории религии, я работал над описанием масонской коллекции и готовился к защите кандидатской диссертации на эту тему. Вскоре к нам обратились сотрудники Всесоюзного музея А. С. Пушкина с просьбой отобрать масонские вещи для выставки и рассказать о русском масонстве как общественном явлении. Так мне впервые довелось в конкретной работе встретиться с коллегами из Пушкинского музея, где я провел несколько занятий по истории и символике русского масонства. <…>