Всероссийский музей А. С. Пушкина | «Время двигать некрасовские дела»
Главная » Новости и события

«Время двигать некрасовские дела»


18 сентября исполняется 135 лет со дня рождения В.Е. Евгеньева-Максимова (1883-1955), создателя музея-квартиры Н. А. Некрасова, основоположника отечественного некрасововедения, человека одной – некрасовской – страсти.

«Время двигать некрасовские дела» – так Владислав Евгеньевич Евгеньев-Максимов 1 июня 1946 года начал свое письмо в правление Ленинградского отделения Союза писателей СССР. До открытия музея на Литейном, 36 оставалось чуть более полугода. Не прошло и пяти месяцев после его открытия, как Евгеньев-Максимов представил директору Пушкинского Дома развернутый план совершенствования музея. Лейтмотивом этого документа от 21 апреля1947 года стал тезис о том, что «музей должен в несравненно большей степени напоминать собой жилую квартиру…», а его главная задача - «внушать посетителям мысль, что Некрасова нельзя рассматривать как некую историческую реликвию».

Пожизненная верность Евгеньева-Максимова Некрасову, неослабевающий интерес ученого к поэту – явления уникальные. В «Записках некрасововеда» Владислав Евгеньевич рассказывает о главном подарке, который сделал ему в детстве отец – двухтомнике Некрасова 1886 года издания. Дальше – о гимназии, в которой за восемь лет обучения он ни на одном из занятий ни разу не услышал имени своего любимого поэта. После – о том, как педагоги убеждали его выбрать более «благонадежный» путь в науке, однако юноша упрямо твердил свое: «Я иду в университет, чтобы изучать Некрасова».

Преподавательская деятельность будущего профессора Ленинградского университета началась в Царском Селе. Там прошли его студенческие годы, там жила семья, там формировался круг общения, включавший Анну Ахматову, Николая Гумилева, Иннокентия Анненского и многих других. Эрих Голлербах в книге «Город муз» вспоминал: «В эту пору в Царском Селе заговорил, как вестник политической весны, как человек “с другого берега”, В. Евгеньев-Максимов... От него веяло конспирацией, нелегальщиной… Максимов преподавал реалистам русскую словесность, но почему-то декламировал на уроках Байрона… Мы любили его за простоту, за вспыльчивость, за либерализм, за богатырское сложение, любили за то, что он метался по классу, как тигр, ерошил волосы и вдруг прорывался запрещенным стихотворением Некрасова, за что и был, в конце концов, убран из реального училища. После этого он еще больше привязался к Некрасову и решил писать о нем всю жизнь…»